Главная » Статьи » Прозаические произведения » Романы

Время Судьбы. Судьба улыбается

 

                                                                  ГЛАВА  ПЕРВАЯ

 

                                                            ПРОРОЧЕСТВО ВЕДУНЬИ

 

                                                               "Ах! ужасный,грозный сон!

                                                               Не добро вещает он -

                                                               Горькую судьбину;

                                                               Тайный мрак грядущих дней,

                                                               Что сулишь душе моей,

                                                               Радость иль кручину?"

                                                                              В.Жуковский "Светлана"

 

 

                                                                                1

 

                На небольшой поляне весело потрескивал костер. Искры, мириадами золотых светлячков, взлетали к далекому небу, на мгновение высвечивая бронзовеющие стволы высоких корабельных сосен.

                Звездная ночь располагала к разговорам. У костра сидели четыре бородатых мужика.Один из них выделялся более богатой одеждой и крепким телосложением. Это был хозяин, Федор Иванович Годунов, захудалый боярин, род которого постепенно приходил в упадок. Поэтому на лице его явно проступала тень печали.Даже любимая забава —  охота на медведя —  не могла утолить эту печаль. Человек, сидевший у костра против хозяина, был самым старшим из его дворни. Густая, кудреватая борода его была усыпана серебристыми нитями. Это был старый управляющий имением Годуновых Мирон Афанасьев.

                Мирон по-своему любил хозяина, всю жизнь служил ему верой и правдой.Поэтому настроение боярина не могло не привлечь внимание Мирона. Он-то и затеял этот разговор.

                —  Батюшка Федор Иванович, гляжу я, не в духе вы нонче, смурной чтой-то... Хотя охота зело весело идет. А природа-то какая! Лепота!

                —  Прав ты, Степаныч. Лепо, лепо здесь. Да только думы мои далеко от сих мест.И кручина моя не от излишества охотского...

                —  Так избавься,батюшка от забот напрасных и окромя охоты ни о чем не помышляй...

                —  Рад бы, Степаныч, да не можно мне не думати...Сам посуди, предок наш Годун, от коего род ведется, славным дружинником у князя Игоря был. Имел большие земли и влияние при дворе. Народ волынянский любил его за дела ратные. Богатство было, слава была, а теперь что? 0сталось нас два брата, прямых наследника. Я да Дмитрий. И кто мы теперь? Все наше богатство по приданым разошлось...Были мы костромские бояре, стали вяземские помещики. Все мельчаем,да беднеем... Дети мои сироты, а у Дмитрия даже и наследника нет. Так-то, брат, скучно да нескладно...

                —  Полно, батюшка, кручиниться, не един ваш род на Руси так живет. Многие свою знатность потерями, а то и богатство.

                — Да мне не за себя обидно, за род наш Годуновых печалюсь, —   молвил боярин.

                — Кручина делу не подмога. Такая уж видно наша доля...

                —  Будя, Мирон, погрустили, однако и почивать пора. Завтра самый тяжкий день охоты. Хочу я этого медведя завалить... Выставь дозорного, остальным  —  спать.

                Мирон выставил в дозорные Никиту —  невысокого кряжистого малого. Он был псарем в доме Годуновых. Федор Иванович всегда брал Никиту на такие забавы, считая его неплохим охотником. Остальные завернулись в овчинные тулупы, поудобнее устроились у костра и вскоре заснули.

                Никита не впервой ходил на медведя, и зверя он не боялся, но как и многие мужики был суеверным, а потому непонятно-странные звуки в ночи его смущали. Но Никита не сдавался. Он пытался обуздать страх и взять себя в руки.

                Сегодня все было тихо.И целый час никитиного дежурства прошел спокойно. Но неожиданно в ночи заухало, застонало... Никита вздрогнул и перекрестился.

                —  Свят, свят, свят! —  забормотал он.

                Потом вдали, в глухой темноте засветились какие-то огоньки.

                Подозрения стали закрадываться в мысли псаря. Стенания были столь пронзительны, что развеяли тревожный сон Годунова.

                Пользуясь моментом, Никита высказал ему свои страхи.

                —  Глянь-ка вона туда, боярин, —  показал дозорный пищалью в сторону леса. Там все еще мелькали огоньки.

                —  И ты испужался, Никитка? —  со смешком подтрунил Федор Иванович над молодым псарем.

                —  А как же! Говорят, это лешего огни... Леший заманивает...

                —  Сколь раз я наказывал тебе, Никита, брось свои суеверия! Ложись-ка пока отдохни малость.. .Мне что-то не спится, я покараулю...

                Никита был несказанно рад такому ходу дела, стремясь поскорее провалиться в сон от своих страхов и наваждений. Он скорехонько исполнил приказ хозяина.

2

 

                Федор Иванович остался бодрствовать один. Уханье вновь повторилось и боярин воочию увидел мельтешившие огни. Эти огни разгорались все ярче и ярче, и,казалось, манили человека неодолимой силой. Годунов был храбрых кровей.

                Проверив заряд у пищали и взяв в левую руку чекан, он решил

идти на огонь, чтобы проверить, кто осмелился их побеспокоить, и в случае опасности дать сигнал выстрелом.

                Снег хрустел под ногами, сосны заметно редели. С каждым шагом огонь разгорался все ярче. Вскоре ему удалось рассмотреть небольшое окно деревянной рубленой избы. Боярин подошел и постучал чеканом в дверь. Дверь тотчас отворилась, и, направив ствол пищали в темноту, он смело вошел вовнутрь.

                Посередине избы ярко горела лучина, освещавшая утварь дома.

                На деревянной скамье за столом сидела старуха и сучила пряжу.

                —  А, милок, пришел! Ну, заходи, гостем будешь! —  довольно приятным для старухи голосом заговорила она.

                Годунов был неожиданно удивлен, что эта тщедушная старуха обладает таким молодым голосом.

                —  Отведай медку или квасу, а то от стеснения не будет спасу! Сядем рядком, да поговорим ладком, —  распевно зачастила хозяйка избы.

                —  Спасибо за угощение, хозяюшка, только ты меня не знаешь,а

за стол приглашаешь, —  сказал Федор Иванович, а про себя подумал: " Странно все это, диковинно".

                —  А мне знать и не надобно, я ведунья, все нам, волхвам, ведать должно. Зови меня бабка Аксинья, а свое имечко не называй, я и сама скажу...

                Взяла старушка блюдце, налила туда водицы, поставила на блюдце решето, положила в решето яблочко, склонилась над ним, что-то шепнула, оно и завертелось.

                —  А зовут-то тебя, милой, —  начала бабка Аксинья, —   Федор, по прозванию Годун, потому как судьбу свою пытаешь, а все не угадаешь... А судьба-то твоя —  ох, какая сложная!.. Есть у тебя брат —  Димитрием кличут, большим человеком будет... Есть дочка, впереди ее ночка, блаженного полюбит и тем себя погубит... И сын есть, Бориска, трон от него неблизко, да только царский огонь в его очах светится...Жаль,что всего этого не увидишь ты, а тебя, Федя... медведь ждет, не честь,ни слава, а любимая забава... —  тут старушка замолчала, а потом добавила: —  Да ты выпей медку-то, сынок, может, я, чай, и не то сказала.

                —  Мудрено ты говоришь, бабка, —  выслушав сказал Федор Иванович, —  Это наш-то захудалый род, да в цари? Ни в жисть этому не бывать... А медку выпить не откажусь, в избе людно, а на улице студно, медок, он тепло приносит, кровушку согревает!

                —  Вот и пей, будь здрав, болярин! —  сказала бабка Аксинья и улыбнулась загадочно. Осушив хмельную чашу до дна, Годунов разомлел и потянуло его в сон неодолимый.

                Глаза сами собой закрылись.

 

3

 

                ... Проснулся Годунов, зевнул, перекрестил рот варежкой, глядь, —  лежит он в тулупе у потухшего костра. Сон ли то,явь ли то было, —

 чудно как-то показалось Федору Ивановичу, да только мужикам своим он ничего рассказывать не стал. Разбудил их и приказал готовиться к гону зверя.

                Гон —  самая сладостная забава, которую любил Годунов. Вот

где можно силушку и дух свой русский проверить.

                " Эх,расходись рука, раззудись плечо, разыграйся кровушка неуемная. Покажем удаль молодецкую!" —  любил говаривать Федор Иванович.

                Занималось утро.Солнце колючим шариком выкатывалось из-за сосен, накладывая алые румяна на снежный наст. Окладчики ушли вперед, чтобы по первоснежью вытропить место, где залег медведь, а боярин неторопливо готовил оружие для встречи с лесным хозяином. И хотя у него был припасен крупнокалиберный штуцер, недавно завезенный в Россию немецкими мастерами, на сей раз бывалый охотник решил биться рогатиной, которую почитал за самое честное оружие.

                Прибежал Никита.

                —  Хозяин! Хозяин! —  закричал он, —  Топтыгина подняли! Готовсь! Ох,и зверище, едрена вошь!

                —  Огромный, баешь? —  воодушевился Годунов, — Отлично,Никитка, весело будет!

                —  Может нонче не с рогатиной пойдешь, Федор Иванович?

                —  Да нешто думаешь я спужаюсь? Пошли!

                Боярин приготовил рогатину к бою и шагнул следом за Никитой.

                В это время показался окровавленный Мирон. Окладчики не учли того, что недавняя пурга заставила медведя переменить место лежки, и потому управляющий встретил зверя там, где меньше всего ожидал.

                —  Батюшка, Федор Иванович, уходить надо! —  вскричал он испуганно.

                —  Ты что, Степаныч, когда это мы перед зверем трусили?

                —  Послушай меня, батюшка боярин, на сей раз он Семена и Стеньку задрал!

                —  Моих лучших людей загубил?! —  рассвирипел Годунов, темнея лицом, —  Ну... Пресвятая Богородица спаси и сохрани! —  и, сотворив крестное знамение, добавил —  Он за это поплатится!

                Разговор не закончился, ибо в это время ломая ветви деревьев и круша все на своем пути, появился разбуженный и разъяренный зверь. Следовало встречать гостя.

                Вдали показались мужики. Они гнали собак арапниками, но куда там, ежели свора сбилась со следа: гони не гони —  не будет толку. Напрасно окладчики махали арапниками —  расстояние между медведем и охотником стремительно сокращалось.

                Мирон и Никита оказались за спиной боярина. Федор Иванович взял рогатину наперевес.

                Никита не преувеличивал: медведь действительно был необычных размеров и яростно ревел, потрясая окровавленными лапами и мордой. Вид его был страшен, но только не для Годунова.

                Взгляды человека и медведя встретились и никто не хотел уступать. В глазах зверя была ярость потревоженного покоя, а в глазах человека —  ярость за убитых охотников.

                Оценив ситуацию, Федор Иванович внутренне почувствовал, что проиграет этот бой, но отступать не хотел. Это была его судьба, а от судьбы, как известно, —  не схоронишься.

                Битва началась.

                Годунов был сильным человеком и рогатина в его руках превратилась в грозное оружие. Но и медведь был недюжинных размеров. Рогатина мелькала то там, то здесь, заставляя зверя сторониться. Охотник то наступал, то отступал, как бы пританцовывая. Наконец рогатина уперлась медведю в горло и стала давить его к земле. Косолапый, почуяв недоброе, собрал последние силы и рванулся вперед. Сосредоточив внимание на движении рогатины, Годунов пропустил удар,который оказался роковым. Тяжелая когтистая лапа, скользнув по лицу, опустилась на его шею и нанесла глубокую рану. Сзади раздался выстрел. Это Никита помог хозяину прикончить медведя. Подоспевшие собаки пиявками вцепились в содрогающиеся бока медведя. Но было уже поздно.

                Боярин упал вместе со своей добычей. Он истекал кровью. Над ним склонился управляющий.

                —  Послушай, Мирон, —  прохрипел Годунов, —  Ты всегда любил нашу семью... Позаботься о моих детях, Иринке да Бориске... —  и, слабо улыбнувшись, добавил: —  Права оказалась бабка Аксинья, ох, как права... А коли так: быть Бориске царем...

                Федор Иванович потерял сознание.

                —  Какая бабка, батюшка? —  тормошил его верный слуга, — Какая Аксинья, окстись, чего ты,батюшка?..

                Но боярин его уже не слышал. Голова его бессильно свесилась

на плечо Мирона, а кровь из рваной раны багрово окрасила серебрящийся снег.

 

Серебряная мышь гл.2(чтобы перейти к следующей главе, нажми на книгу)

Категория: Романы | Добавил: dojdimir (05.10.2014) | Автор: Дождимир Ливнев E W
Просмотров: 3072 | Рейтинг: 4.5/4
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: